Языковая политика

Конец

---

Posted 23 сентября 2024, в 16:12:27 by admin

Это Stiver. Я в больнице с неприличных размеров глиобластомой. К сожалению, Флибуста на этом видимо закончилась, как и я сам. Всем спасибо, было весело. Серверы оплачены еще на несколько недель.

Что круче: жалкая пародия или неповторимый оригинал?

Генеалогически современные Ф.-у. я. делятся на 5 ветвей, или групп: 1) прибалт.-фин. ветвь (финский, ижорский, карельский, вепсский, водский, эстонский, ливский языки); 2) волжская ветвь (морд. языки — эрзян. и мокшан. языки и мар. яз.); 3) пермская ветвь (коми-зырянский, коми-пермяцкий, удмуртский языки); 4) угорская ветвь (хантыйский, мансийский и венгерский языки); 5) саамский язык. Внутри нек-рых ветвей существует деление на группы. Напр., хантыйский и мансийский (вогульский) языки выделяются в обско-угорский. Нек-рые Ф.-у. я., напр. мерянский, муромский, мещерский, язык югры и печоры, уже не существуют. В трудах зарубежных финно-угроведов есть отклонения от приведенной классификации: коми-пермяцкий, эрзян., мокшан., ижор., карел. языки квалифицируются как диалекты.
Степень близости между языками, входящими в одну группу, неодинакова. Саам. яз. с его многочисл. диалектами тяготеет к прибалт.-фин. языкам, хотя и не включается в эту ветвь. Различие между языками волж. ветви довольно велико. Венг. яз. сильно отличается от родственных ему обско-угор. языков. Исключено понимание между говорящими на удм. яз. и коми-языке. Нек-рые диалекты хантыйского яз. соотносятся между собой скорее как родств. языки, а не как диалекты.

ФИННО-ПЕРМСКИЕ ЯЗЫКИ — одна из древних ветвей финно-угорской семьи языков. Ф.-п. я. генеалогически возводимы к финно-перм. языку-основе, формировавшемуся в кон. 3-го тыс. до н. э. вследствие распада финно-угор. праязыка на 2 ветви — финно-пермскую и угорскую.
От Ф.-п. я. происходит 2 группы языков: 1)финно-волжская, объединяющая прибалт.-финские (финский, карельский, вепсский, ижорский, водский, эстонский, ливский), саамский, марийский и мордовские языки; 2) пермская группа, объединяющая удмуртский и коми языки.
<…>
Финно-перм. языковая общность мало изучена. Большинство трудов посвящено отд. языкам или группам. Нек-рые ученые (Б. А. Серебренников) отрицают существование в прошлом финно-перм. языковой общности.

Так был ли ФП?

Boston Dynamics прощается со старым роботом Atlas:

For almost a decade, Atlas has sparked our imagination, inspired the next generations of roboticists, and leapt over technical barriers in the field. Now it’s time for our hydraulic Atlas robot to kick back and relax. Take a look back at everything we’ve accomplished with the Atlas platform to date.

…и тут же представляет нового:

We are unveiling the next generation of humanoid robots—a fully electric Atlas robot designed for real-world applications. The new Atlas builds on decades of research and furthers our commitment to delivering the most capable, useful mobile robots solving the toughest challenges in industry today: with Spot, with Stretch, and now with Atlas. Stay tuned to see what the world’s most dynamic humanoid robot can really do—in the lab, in the factory, and in our lives.

Как же всё-таки круто начал загнивать Запад в последние десятилетия.
Жду не дождусь, когда Россия начнёт так загнивать, а то эти многоэтажные особняки и золотые бани и ёршики уже немного опостылели.

      Almost eighty years separate us from the last battles of World War II, which became the basis of the strategic vision of the wars of the late twentieth and early twenty-first centuries.

      Despite the rapid development of weapons and equipment, namely: aviation, missiles and space assets, the development of communications and electronic warfare, the victory strategy was to destroy the enemy and capture or liberate the territory. At the same time, the forms and methods by which this was achieved directly depended on the level of development and the number of weapons used.

      Of course, knowledge of the basics of strategy, operational art, tactics should accompany the career growth of military specialists and serve to solve two main tasks.

      The first one is probably secondary. It consists in training of the commander directly for the upcoming war with the task of predicting the situation of war that will be at the beginning of hostilities. It is such a super-difficult task in the event of a solution that allows you to rise to an occasion and give a worthy rebuff to the enemy, bleed his strike forces and thereby buy time to seize the initiative. This whole process involves huge risks and doubts, which are due to the presence of only one chance to give decent resistance to smaller forces with limited resources.

      The second task, in my opinion, is the main one – to find out in time the requirements put forward by the war related to the development of technological progress, and, as a result, the rapid development of weapons and equipment, the political situation both in the world and in the state itself, the economic situation, etc. And, therefore, for each war it is necessary to find only its own unique strategy and logic, which will allow in new conditions to find the way to the Victory.

      Speaking of our own particular strategy, we can in no way reject fully existing doctrines that describe the process of preparing and conducting operations. We just have to realize that they will be constantly changing and filled with new content.

      The principles of operational art will remain unchanged.

      Therefore, taking into account the requirements of today, our most important task will be to adopt a new point of view on the forms and methods of using the Defence Forces to achieve the Victory.

      The main reason for the change in the strategy, forms and methods of employment of forces, of course, is the development of weapons and equipment, especially unmanned systems, the use of which has become widespread and allows to perform a wide range of tasks, which is constantly growing. Therefore, unmanned systems, along with other advanced types of weapons, are almost the only tool for withdrawing from military operations of a positional form, which are not beneficial in terms of time for Ukraine for a set of reasons.

      At the same time, in the current situation, there are still a number of factors that undoubtedly influence the decision to search for new forms of employment of defence forces. Here some of them:

• unstable political situation around Ukraine, which leads to a reduction in military support;
• high probability of russia provoking a number of conflicts following the example of Israel and Yemen and distracting key partners from supporting Ukraine;
• exhaustion of our partners' stocks of missiles and ammunition for artillery and air defence due to the high intensity of hostilities in Ukraine and the impossibility of their rapid production against the background of the global shortage of propellant charges;
• insufficient effectiveness of the sanctions policy, resulting in the deployment of the capacities of the military-industrial complex in russia and its partner states, which allows at least successfully waging a positional war of attrition;
• a significant advantage in the mobilization of human resources of the enemy and the inability of state institutions in Ukraine to improve the state of manning of the Defence Forces without a use of unpopular measures;
• imperfection of the regulatory framework governing the military-industrial complex in our country, and partial monopolization of this industry lead to difficulties in the production of domestic ammunition, as a result - the deepening of Ukraine's dependence on the supply of allies;
• uncertainty of the further nature of the armed struggle of such a scale as a consequence of the complexity for our allies in determining the priorities of support;

      The experience of combat operations by the Armed Forces of Ukraine, especially in 2022-2023, is unique, and still remains only our heritage, and therefore, constantly looking for a way to the Victory, obliges us to constantly conduct an audit of existing capabilities, on which the result of combat operations depends and look for ways to gain an advantage over the enemy. Moreover, using the concept of the result of hostilities, we understand the conditions under which the enemy will refuse further aggression, and it is the creation of such conditions that is perceived as an effective use of the capabilities that are available in the arsenal of the Armed Forces of Ukraine.

      In view of the mentioned above, as well as in accordance with the conditions of war today, perhaps the main option for gaining an advantage is to master the entire arsenal of relatively cheap, modern and extremely effective assets that are rapidly developing. It is the attempt to take advantage of the progress in the development of new technologies that will allow to win the scientific, technical, technological and tactical battle and will lead not only to the unconditional Victory, but also to savings and conservation of resources both by Ukraine and our partners.

      The need to significantly increase the capabilities of unmanned systems and other advanced technological systems, to positively influence the course of hostilities, as a consequence, encourages the search for new forms and methods of use, which, in turn, will certainly affect the structure of both the Armed Forces and other components of the Defence Forces of Ukraine.

      It is possible to increase the impact of the UAS and other newest systems on the effectiveness of combat operations due to:

• continuous improvement of situational awareness of commanders and the possibility of maintaining it in real time in the area of the operation both day and night, in all weather conditions;
• round-the-clock maintenance of fires and strikes in real time;
• providing intelligence for the strikes in real time;
• inflicting accurate and high-precision strikes against the enemy and its targets both at the forward edge of the battle area and in depth.

      Consequently, it is necessary to create a new design of operations based on existing technological capabilities, which will be based not only on the spatial and temporal indicators of military (combat) operations, but also mainly on the creation of decisive conditions and the achievement of appropriate effects that will contribute to the realization of the purpose of the operation.

      Based on the experience of combat operations and the forecast of the development of armed struggle, such decisive conditions are the following:

• achieving absolute superiority in the air, especially at altitudes that provide effective fire engagement, ISR, and logistics;
• depriving the enemy of the ability to conduct offensive or defensive operations;
• increasing the mobility of own troops and completely limiting the mobility of enemy troops;
• safe access to certain lines, taking control of important areas of the terrain;
• depriving the enemy of the ability to restore the lost position and bolster efforts.

      At first glance, these are absolutely conservative and classical conditions, the achievement of which serves long-standing forms and methods. But this is only at first glance, since the means of achieving them have already changed, and the old assets, unfortunately, are increasingly a dream for the Armed Forces of Ukraine, the ways of achieving them are changing first of all.

      In accordance with the presented idea of сreating defining conditions, the process of achieving them, of course, will be ensured by solving a number of operational tasks, and during the solution of each operational task, the necessary effects will be created, due to the involved assets. And it is they who, at the expense of technological superiority, should act differing from the template and in accordance with at least the current doctrine.

      The creation of the necessary effects, no doubt, today already radically leads to changes in the system of employment. Thus, to implement the conditions for creating the necessary effects, today it is necessary to consider as separate the following:

• digital field creation operation
• radio-electronic situation control operation;
• combined attack operation of unmanned aerial vehicles and cyber assets;
• logistic operation.

      All listed operations are already being mastered and developed. They are conducted according to a single concept and plan, coordinated and interrelated, but differ in content.

      Regarding the conduct of direct operations to achieve effects, presumably in their content, they will essentially be defensive and offensive, but in terms of the method of execution they might be the following:

• operation to reduce the economic capabilities of the enemy;
• operation of complete isolation and attrition;
• robotic search and strike operation;
• robotic operation to control a crisis area;
• psychological operation by attack assets;
• defensive technological contactless operation.

      This list of operations will grow steadily with the development of the assets themselves, and of course, will encourage changes in doctrinal documents and the formation of an entirely new philosophy of preparation and conduct of hostilities. The emergence of new independent operations or their combination leads to the neccesity to create a new table of organization . All this will be possible with a flexible and rapid response of state institutions to changes.

      Thus, there are changes in the essence and content of classic defensive, offensive and stabilization operations, the approach to planning and conducting of which was usually linear and template-based. At the same time, these operations were combined in essence, including according to the views of partners. Along with this, the long-known concept of network-centric warfare in new conditions, due to high-tech assets of armed struggle, finds its interpretation not through the operations of troops, but through the creation of effects and the achievement of decisive conditions with the help of appropriate capabilities.

      In addition, I would like to note that in addition to improving the effectiveness of combat operations, unmanned and other advanced technological systems are able to solve a number of key problems in the organization and conduct of combat operations of the Defence Forces of Ukraine:

• increase the degree of non-contact conduct of hostilities and, as a result, reduce the level of losses due to the possibility of remote control of these assets;
• reduce the degree of involvement of traditional weapons in combat missions;
• ensure the conduct of hostilities with limited use of heavy military equipment;
• despite the lack of navy vessels, defeat both surface and submarine forces of the enemy and its coastal infrastructure to almost the entire depth of the theater at sea with high efficiency and minimal risk to personnel;
• inflict massive sudden strikes against critical infrastructure facilities, important communications without the use of expensive in operation and production missiles and manned aircraft.

      This list of advantages is incomplete and will undoubtedly change, expanding the range of effective employment. Of course, on the battlefield, the enemy will look for ways to protect and try to seize the initiative. Therefore, with the development of the capabilities of attack systems, including unmanned ones, it is extremely necessary to improve protection and counteraction systems. Thus, in order to master new forms and methods, the Defence Forces need to create a completely new state system of technological rearmament, which will include the following subsystems:

• development and scientific support;
• production and maintenance;
• training of personnel and generalization of combat experience;
• use of troops (forces)
• flexible financing;
• logistics.

      Most likely, each of the subsystems will need separate research and development in the future, but now it is safe to say that the system should be holistic and at the same time flexible both to the entities that can be involved and to finance and change production.

      Undoubtedly, all this will take time, but it is the time that is decisive.

      Taking into account the already existing system of employment, the technical solutions found and the already established command and control system and the experience gained, as well as according to the views of partners in modern conditions, the creation of such a system with the required volume of production can take up to five months. This term is due to the need to create appropriate tables of organization and their manning and equipping, personnel training, resource support, creation of the necessary infrastructure, logistics and development of a doctrinal framework.

      With this in mind, in 2024 we need to focus our main efforts on:

• creation of a system for providing the Defence Forces with high-tech assets;
• introduction of a new philosophy of preparation and conduct of hostilities, taking into account restrictions;
• as a result, in the shortest possible time to master the new capabilities for the conduct of hostilities.

      So, we are talking about the fact that in modern conditions, the Armed Forces of Ukraine, together with other components of the State Defence Forces, have capabilities that allow not only to destroy the enemy, but also ensure the existence of statehood itself. Therefore, it is extremely necessary to take advantage of the opportunities provided by the new conditions of war to maximize the accumulation of the latest combat capabilities, which will allow less resources to inflict maximum damage on the enemy, stop his aggression and protect Ukraine from it in the future.

…что общего у слов холл, гильза, шлем и колористика?

Викисловарь пишет про предка английского слова path следующее:

Reconstruction:Proto-Germanic/paþaz

Borrowed from Iranian^[1] (compare Old Persian 𐎱𐎰 ‎(p-θ /⁠paθi⁠/‎)) during the Alan invasion, from Proto-Iranian *pántaHh, from Proto-Indo-Iranian *pántaHs, from Proto-Indo-European *póntoh₁s, from *pent- ‎(“path”‎). Compare native Germanic *funsaz ‎(“ready, willing”‎) and *finþaną ‎(“to find, to discover, to come upon”‎). Cognate with Sanskrit पन्था ‎(pánthā-‎).

---

[1] Ringe, Donald (2006) From Proto-Indo-European to Proto-Germanic (A Linguistic History of English; 1), Oxford: Oxford University Press, page 297

Вопрос: что здесь подразумевается под "аланским вторжением", когда и где произошло это заимствование?
Гугль на выражение "Alan invasion" выдаёт либо какие-то странные статьи в альтернативно-исторической "Цифровой циклопедии Англо-Америка", либо альтернативные названия вандальских и гуннских набегов, в составе которых действовали аланы. Русская Википедия, правда, пишет, что в составе «германских войск Марка Аврелия» (2-я половина II века) уже были аланы. Примерно тогда же родился и будущий император Максимин I Фракиец, по слухам, от аланки-переселенки на Дунай.
Но где и когда аланы (или ещё какие-то ираноязычные народы) общались с прагерманцами настолько плотно, чтобы заимствовать слово «тропа»?

29.08.2023 18:13:00
Директор Института США и Канады Валерий Гарбузов об утраченных иллюзиях уходящей эпохи
Для самопознания России необходимы знания, а не мифы

Валерий Гарбузов

Об авторе: Валерий Николаевич Гарбузов – член-корреспондент РАН, директор Института США и Канады им. академика Г.А. Арбатова РАН.

---

Идеи «суверенной демократии», «глубинного народа», устремленность к традиционным ценностям прямо наследуют антизападную «теорию официальной народности» графа Уварова. Ян Ксаверий Каневский.

Портрет графа С.С. Уварова, президента Императорской академии наук. 1844

---

Уходящая эпоха уносит с собой многое: умирают иллюзии и надежды, разрушаются мифы, появляется новая реальность, меняется жизненная среда. Забывается то, чем жили целые поколения.
Зачастую правящие элиты авторитарных и тоталитарных политических режимов намеренно формировали утопические представления и мифы, целенаправленно распространяемые в массах. Подобное массовое манипулирование сознанием общества сразу же порождает у миллионов людей утопическую картину восприятия мира, позволяя объединять разрозненные политические и социальные группы вокруг национального лидера во имя какой-то конкретной цели. Вместе с тем оно также является мощным инструментом длительного удержания личной власти. И российская история здесь отнюдь не исключение.
Ни для кого не секрет, что заряд внешнеполитического экспансионизма не покидал Россию никогда, преследуя ее на протяжении всего исторического развития. Именно он стал одним из двигателей формирования Российского государства.
Такая тенденция проявлялась и в годы существования раннефеодального Древнерусского государства Киевская Русь в IX–XII веках, и в удельный период феодальных усобиц XII–XV веков, и во времена Московского централизованного государства XV–XVIII веков, и после образования Российской империи в 1721 году, когда евразийский континентальный экспансионизм стал фокусом нередко агрессивной внешнеполитической активности России, превратившей ее к началу XX века в самую крупную державу мира.

Миф о мировом коммунизме
Пришедшие к власти в октябре 1917 года большевики с энтузиазмом подхватили знамя российского континентального экспансионизма. Правда, они придали ему коммунистическую окраску и глобальный масштаб.
После российской революции 1917 года правящая элита молодой советской республики взяла на вооружение экспансионистскую идею о мировой пролетарской революции, в которую беззаветно верили первые советские большевики (Зиновьев и Каменев, Ленин и Троцкий, Сталин и Бухарин). Мало кто из них сомневался в том, что после октября 1917 года вслед за Россией революционный пожар вспыхнет и в остальном мире, а вся Европа (и даже Америка) будет непременно советской.
Особый революционный радикализм исходил тогда от Троцкого, претендовавшего на роль главного организатора Октябрьского переворота и идеолога перманентной революции – непрерывного революционного процесса в мировом масштабе.
С целью организации мировой революции в 1919 году в Москве был создан ее штаб – Коминтерн, сформировавший свои секции – национальные компартии и превращавшийся во внешнеполитический инструмент быстро растущей советской империи. Однако скоро стало ясно, что идея эта – всего лишь пустой миф, несбыточная утопия. В 1943 году под нажимом союзников по Антигитлеровской коалиции Коминтерн объявил о самороспуске.

Советская мифология
Государственная пропаганда СССР 1960–1970-х годов строилась вокруг нескольких фокусов, формировавших внешнеполитическую советскую мифологию.
Одним из них был тезис об американском империализме, захватывающем весь земной шар и препятствующем продвижению остального мира к светлому коммунистическому будущему. То, что внешнеполитический курс СССР в годы холодной войны был его зеркальным отражением, сегодня мало у кого вызывает сомнение. Две супердержавы сдерживали друг друга, практически используя одни и те же инструменты для создания собственных сфер глобального геополитического влияния.
Вместе с тем широкое распространение в советской научной и учебной литературе приобрел и другой тезис – об исторической обреченности капитализма, вступившего в свою последнюю стадию – империализм, и о трех центрах межимпериалистических противоречий (США, Западная Европа и Япония), накопление которых приведет к его неизбежной гибели и победе мирового коммунизма.
Главными отрядами антиимпериалистического движения объявлялись три основных освободительных потока: страны социалистического лагеря, мировое коммунистическое движение и национально-освободительное, антиколониальное движение, усилиями которых и должна быть разрушена мощная империалистическая плотина, препятствующая прогрессу человечества.
Обострение противоречий империализма, распад его колониальной системы, усиление политической реакции, глубокий кризис буржуазной политики и идеологии объявлялись симптомами «общего кризиса капитализма», охватившего западное общество. Эта утопическая теория существовала десятилетиями, тотально распространялась в СССР и странах социализма, никогда не подвергаясь сомнению.
Подобные утопичные догмы были закреплены в принятой XXII съездом КПСС в 1961 году третьей Программе КПСС, нацеленной на построение в течение 20 лет коммунизма, и в ее новой редакции, принятой XXVII съездом партии в 1986 году, в основе которой лежала утопическая доктрина «развитого социализма».
Каждый раз идеологические шараханья несменяемой советской партийно-государственной верхушки, погружая общество в мир иллюзий, вели к созданию ложной картины мира.

Эволюция капитализма
Однако реалии (как это часто бывает) оказались совершенно иными. «Общий кризис капитализма» так и не привел к победе мирового коммунизма. Напротив, Советский Союз под грузом внутренних глубоких противоречий распался, а вместе с его распадом рухнула и зашедшая в тупик система социализма. Мировое коммунистическое движение оказалось в глубоком кризисе, так и не достигнув поставленной цели.
Иная ситуация складывалась на Западе. Преодолевая кризисы, западный капитализм не умирал, а эволюционировал преимущественно в социалистическом и неолиберальном направлениях. Следуя правилу «хочешь выжить – изменись», он становился все более регулируемым со стороны государства, все более человечным и привлекательным для собственных граждан. Социальная ответственность государства и бизнеса стала нормой западного мира.
Эта способность капитализма под влиянием кризисов быстро адаптироваться, избавляясь от собственных пороков, постоянно развиваться и совершенствоваться, оказалась за пределами видения «прозорливых» советских мыслителей.

«Старые песни о главном»
Сегодня на волне антизападных настроений в атмосфере псевдопатриотического безумства, охватившего регулярно слушающее «старые песни о главном» население России, которое с поразительной легкостью, наивно и бездумно воспринимает тезисы тотальной государственной пропаганды, создаются новые мифы, а вместе с ними формируется и современное утопическое сознание. Эти мифы распространяются денно и нощно посредством нового поколения хорошо проплаченных профессиональных политических манипуляторов и участников многочисленных телевизионных ток-шоу.
В условиях ползучей реставрации сталинизма их усилиями внедряются новые догмы – о кризисе глобализации и всего «англо-саксонского» мира (что бы это значило в XXI веке?), о новой антиколониальной революции (в мире осталось всего 17 колоний!), об утрате американского доминирования (и это после распада СССР?), о великой мировой антиамериканской революции, в целом об упадке Запада (втором пришествии «общего кризиса капитализма»?!).
Для подобных заявлений нужны веские основания. Есть ли они? Попробуем разобраться.

Неформальные империи современного мира
Доминирование США – объективный постоянно действующий фактор, начавший процесс своего формирования с начала XX века и существующий (к глубокой печали современных отечественных псевдопатриотов) до сих пор. Правда, масштаб этого фактора, а также характер и формы его проявления эволюционировали.
За почти 250-летний период своего существования и развития благодаря глобальной экспансии США в XX веке превратились в «неформальную империю современного мира», пронизывающую собой и одновременно интегрирующую в себя почти все страны и континенты. Именно это стало долгосрочным стратегическим курсом США – «нации всех наций» и сверхдержавы современности.
Сегодня Соединенные Штаты, производя 25% мирового промышленного ВВП, продолжают оставаться экономическим гигантом современного мира. С помощью 12 военно-политических блоков и более 1000 военных баз и объектов, размещенных в стратегически важных регионах мира, они обеспечивают свое глобальное доминирование: американское военное присутствие зафиксировано более чем в 80 странах мира.
США – ядерная супердержава, сохраняющая мировое лидерство в таких областях, как мировая экономика, финансы, военная сфера, инновации, прямые инвестиции и культура. Они до сих сохраняют свою привлекательность, свидетельством чего являются неиссякаемые массовые потоки иммигрантов со всех континентов. Ежегодно в США прибывают около 1 млн человек.
Обладая более 70% (8150 т) всего мирового золотого резерва, США являются бесспорным лидером по объемам золотого запаса. Это позволяет удерживать позиции американского доллара как мировой валюты. И хотя в его надежность сегодня верит лишь 3% россиян (парадокс: около 60% граждан РФ хранят свои сбережения в долларах, объем которых составляет рекордные 226,6 млрд!), он в долгосрочной перспективе продолжает оставаться самой популярной и стабильной валютой в мире – главной мировой резервной валютой.
Американское глобальное доминирование вызывает разную реакцию – от неприятия до поддержки. В мире почти 70% населения признает лидерство США и относится к этой державе в целом положительно. Вместе с тем антиамериканизм всегда сопровождал движение Соединенных Штатов на пути к геополитической вершине. Стойкое неприятие этой супердержавы сохраняется сегодня в таких странах, как Иордания, Китай, Палестина, Пакистан, Ливан, КНДР, Россия, Беларусь, Куба, Австрия, Словения, Венесуэла, Иран.
Антиамериканский внешнеполитический курс СССР, нацеленный на противодействие США и всему Западу, помог в свое время создать альтернативную социалистическую империю, просуществовавшую всего несколько десятилетий и рухнувшую в силу собственной нежизнеспособности. Ее глобальный крах должен был бы стать хорошим уроком всему человечеству.
Любые попытки сколачивания новой антиамериканской коалиции в глобальных масштабах (упорно предпринимаемые сегодня российскими властями, охваченными стремлением «вернуть утраченное») вряд ли приведут к успеху. Интересы большинства государств мира слишком уж интегрированы в американские, формируя стратегическую взаимозависимость между ними и сдерживая тем самым любой агрессивный антиамериканизм.
Бросивший вызов Соединенным Штатам и начавший более 40 лет назад свое возвышение Китай идет аналогичным американскому путем, завоевывая все новые и новые рынки и сферы влияния по всей планете. Превратившись в мировую фабрику, эта держава стоит на пороге трансформации во вторую «неформальную империю современного мира», главного (после распада СССР) глобального конкурента Соединенных Штатов. Однако факторы, обеспечивающие имперское будущее Китая, будут скорее всего иными.
Согласно макроэкономическим прогнозам, уже в ближайшие 10 лет Китай может обойти США по номинальному размеру экономики. Этот процесс будет сопровождаться борьбой юаня с долларом и возможным вытеснением последнего с позиций мировой резервной валюты. Произойдет ли это? Ответить на это вопрос пока трудно. Но если это и случится, мир, несомненно, ждут большие перемены.
Таким образом, сегодня на планете существует всего лишь две неформальные империи – США и Китай. Россия представляет собой бывшую империю, наследницу советской супердержавы, переживающей крайне болезненный синдром внезапно утраченного имперского величия.
То, что у России сегодня наблюдается ярко выраженный постимперский синдром, – скорее трагическая закономерность, нежели историческая аномалия. Его особенность в том, что он не проявился сразу после распада СССР в 1991 году, а дал о себе знать гораздо позже, с приходом к власти Путина. Спустя более 30 лет отложенный синдром, возможному зарождению которого прежде не придавалось особого значения, приобрел угрожающий характер.

Три геополитические программы
В современном мире есть всего лишь три державы с собственными глобальными программами: США, Китай и Россия.
Прежде всего США, которые на протяжении всей своей истории формировали собственную геополитическую программу на основе идей американской исключительности и мессианства, универсализма американских ценностей, американского доминирования и неоспоримого лидерства. Проводя политику глобального экспансионизма, распространяя за пределы своих границ собственные ценности и институты, превратившись во второй половине XX века в неформальную империю современного мира, они надолго закрепили за собой статус главной супердержавы планеты.
Китай сравнительно недавно встал на путь формирования собственного глобального курса. Основными его этапами стали реформы Дэн Сяопина, политика «Один пояс – один путь» и концепция «Создание сообщества единой судьбы человечества». Все они так или иначе направлены на достижение Поднебесной лидирующих позиций на пути к мировому прогрессу.
Ясно одно: США и Китай – две неформальные империи современного мира. Причем обе эти империи, родившиеся в разных частях света, в разные эпохи, очень похожи по методам распространения своего глобального влияния. Не случайно и главная конфронтационная ось современного мира пролегла именно между ними.
У России же своя – особая – орбита. Являясь главной наследницей созданной на развалинах Российской империи советской супердержавы, она оказалась заложником собственного имперского комплекса. Именно этим и объясняется ее нынешнее внешнеполитическое поведение и те проблемы, которые оно несет миру.
Не секрет, что после распада колониальных империй у всех метрополий возникала неизбежная ностальгия по утраченному величию – так называемый постимперский синдром. Он формировался практически сразу же, когда было понятно, что былое колониальное могущество рушится.
Например, Уинстона Черчилля не очень-то радовала победа во Второй мировой войне, потому что случилось то, к чему тот явно не был готов. Выросший и сформировавшийся в Британской империи, он не мог смириться с тем, что эта империя разваливается у него на глазах. То же самое можно сказать и о его современнике – генерале Шарле де Голле. Воспитанный во французском обществе с имперским сознанием, он не мог привыкнуть к тому, что Франция безвозвратно теряла одну за другой свои колонии. Но, преодолев свои имперские чувства, они все же сумели приспособиться к принципиально новой ситуации.
Россия, которая сегодня проходит через крайне болезненный постимперский синдром, также пытается сформировать собственную глобальную геополитическую программу. Но она пока что слишком зыбка, неустойчива и эклектична. Судите сами: программа (скорее набор установок) основана на смешении идей евразийства, «русского мира», на агрессивном антиамериканизме, противоборстве с однополярным миром и «загнивающим» Западом в целом.
В ней также содержатся идеи «суверенной демократии», «глубинного народа», тоска по традиционным ценностям и православной вере. Вся подобная смесь держится на консервативном клее, соединяющем ее разнородные компоненты. Чем-то эта мешанина напоминает антизападные идейные изобретения почти 200-летней давности – «теорию официальной народности» пребывавшего в течение 30 лет бессменного президента Императорской российской академии наук и по совместительству министра народного просвещения графа Сергея Уварова. Его триада «Православие. Самодержавие. Народность» являлась идейным воплощением русского монархизма, который наряду с православием и обеспеченной поддержкой народа самодержавной властью якобы выступают надежными гарантами существования и величия России.
Что же касается консерватизма, который так полюбился нынешним российским властям, то он не так однозначен. Единого, вневременного и универсального консерватизма в мире не существует. Это явление перетекающее, объекты консервации у него разные, в разных странах он индивидуален. А тот консерватизм, который был в России когда-то в начале ХХ века и порой берется сегодня за образец, вряд ли пригоден в нынешних обстоятельствах.
Современная Россия, оказавшаяся главным преемником советской сверхдержавы и испытывающая ностальгию по былому величию и утраченному влиянию, переживающая сегодня отложенный постимперский синдром, несмотря на свой малый удельный вес в мировой экономике, все еще обладает сильным экспансионистским зарядом и пока так и не раскрывшейся амбицией глобального геополитического воздействия.
Имея богатый опыт коммунистического экспансионизма, связанного с деятельностью Коминтерна, быстро создав после победы во Второй мировой войне сферу собственного регионального и глобального влияния, а с распадом СССР мгновенно утратив ее, современная Россия пытается пока безуспешно взять запоздалый реванш.
С этой целью она инициировала создание новых интеграционных объединений (ОДКБ, ЕАЭС, ШОС, БРИКС), формируя тем самым собственные геополитические поля и пространства. Эти же цели преследовала и некогда успешная энергетическая стратегия России, которая воспринималась в мире не только как инструмент закрепления за собой надежных рынков сбыта энергоресурсов, но и как ключевой элемент организации ее собственных сфер глобального влияния.
Пытаясь сплотить вокруг себя на антизападной платформе бывшие колониальные и угнетенные народы стран Азии, Африки и Латинской Америки, вовлекая их в борьбу со странами «продавливающего свое мировое господство» и десятилетиями доминирующего в мире «золотого миллиарда», Россия претендует сегодня на роль лидера «глобального большинства».
Однако составить реальную конкуренцию США и Китаю и превратиться в самостоятельный геополитический антизападный локомотив она пока так и не сумела. Да и при помощи вновь создаваемой государственной мифологии вряд ли уже сможет.
Цель всего этого вполне очевидна – погружающее собственное общество в мир иллюзий и сопровождаемое великодержавной и патриотической риторикой нескрываемое и намеренное бессрочное удержание власти любой ценой, сохранение собственности и политического режима нынешней правящей элитой и интегрированным с ней олигархатом.
В условиях информационного века, замещая реалии иллюзиями, Россия словно застыла в прошлом, все еще уповая на царя-батюшку или иную твердую руку верховной власти, пытаясь при этом безуспешно вернуть себе былое величие, утраченные владения и мировое влияние.
В связи с этим заметим, что многие сегодня склонны, по словам знатока самодержавно-бюрократической реальности М.Е. Салтыкова-Щедрина, путать два понятия: «Отечество» и «Ваше превосходительство». Слова, сказанные великим писателем в эпоху царизма, актуальны и сегодня. Нынешние отечественные клевреты авторитаризма (подобно сатрапам канувших в Лету древневосточных деспотий), видимо, начисто лишенные исторического сознания, без стеснения, с трогательным умилением, искренне отождествляют главу государства с самим государством, временного властителя страны – с великой национальной и исторической константой.

Стыдно, господа, и унизительно!
У каждого народа, как и у каждого человека, есть собственная биография. Есть даже и своя прописка. А самое ценное – его неповторимый характер, который придает каждому особую индивидуальность и исключительность. Лишь зная его, можно выстраивать линию цивилизованного и ответственного международного поведения, явный недостаток которого существует в сегодняшнем мире.
Но это далеко не все. Знания, а не мифы о другом народе и государстве позволяют понять не только его, но и самого себя, сформировав всесторонний и одновременно критический взгляд на собственную страну, на ее историю со всеми трудными страницами, ее непростым и трагическим прошлым, даже если оно и было перемешано захватывающими общество иллюзиями. Правда, давно уже и безвозвратно утраченными.

Директор Института США и Канады РАН отстранен от должности
13:47 02.09.2023 Источник: Информационное агентство России "ТАСС"

Российский историк и политолог Валерий Гарбузов подтвердил ТАСС, что отстранен от должности директора Института США и Канады Российской академии наук по инициативе учредителя.
"Да, вчера был подписан приказ о расторжении со мной договора. Причина как таковая там не указана, есть статья трудового договора такая - по инициативе учредителя, она вот так формулируется", - сказал Гарбузов, комментируя соответствующую информацию, появившуюся с соцсетях.