всё понял. вас сбивает с толку, что в литовском долгота абсолютно параллельна ударению. Во всех словах что вы привели: tavè, krantè и т.д. гласная ударная, но краткая. Русская ударная автоматически удлиняется под ударением, в литовском же на конце слова она наоборот, даже короче чем просто краткая, она тут ультракраткая, прямо стаккато, как обрубленная. русское же тавя́ это было бы tavẽ в литовской графике, но такое фонологически невозможно
Возможно, связь ест — это объясняет, почему я отчетливо слышу «а» именно в этой позиции.
Скорее всего, «e» /æ/ в литовском реализуется в диапазоне, часть которого пересекается в украинском с диапазоном «а», часть — с диапазоном «е». В ударном и безударном положении, в разных позициях в слове эти диапазоны могут проходить по-разному.
Вообще, «а» от «я» я отличаю либо по предыдущей мягкой согласной, либо по [ј], либо (особенно в случае украинского) по «мягкому» призвуку (как если пытаться произнести «ьа» отдельно от слова). Что, если попробовать ужать этот украинский і͡а-подобный звук до краткого? Хотя в слове «святко́вий» тот же звук в безударной позиции, но слово не звучит как «сьватко́вий» и «сьветко́вий»...
Еще в украинском Я в части случаев этимологически восходит к Е (в словах типа «життя», «рівноправ'я» и пр.). Некоторое тонкое различие между Я в таких словах в разных падежах можно расслышать и в украинском («є рівноправ'
я — есть равноправие» и «нема рівноправ'
я — нет равноправия»), но не у всех, не всегда, неотчетливо. Возможно, в части падежей там сохранилось это самое «æ» вместо «а», но все привыкли эту разницу игнорировать, откуда и восприятие обоих звуков как «а».
