Языковая политика

Однако слепой паломник не хотел брать денег.
     - Безрассудная,  безрассудная  гордыня!  - воскликнул он, ударив себя в
грудь  большой  загорелой  рукой. - Безрассудная гордыня! Сколько же мне еще
бичевать  себя,  пока  я  не  вырву  ее из сердца? Неужели никогда мне ее не
одолеть?  О,  сильна,  сильна  плоть  наша,  и  трудно  подчинить ее духу! Я
происхожу,  друзья, из знатного рода и не могу заставить себя коснуться этих
денег, даже если они спасут меня от могилы.
     - Увы, отец, - сказал Аллейн, - чем же мы тогда поможем вам?
     - Я  сел  здесь и жду смерти, - продолжал паломник. - Много лет носил я
в  своей  котомке  эти  драгоценные  предметы,  которые,  как  вы  видите, я
разложил  перед  собой. Было бы грехом, думал я, допустить, чтобы они вместе
со  мной  погибли.  Поэтому я продам эти вещи первому достойному прохожему и
получу  за  них  достаточно  денег,  чтобы добраться до святого храма божьей
матери Рокамадурской, где, надеюсь, и будут покоиться мои старые кости.
     - А  что  же  это  за  сокровища, отец? - спросил Джон. - Я вижу только
старый, ржавый гвоздь, кусочки камня и щепки.
     - Мой  друг, - ответил старик, - даже всеми деньгами этой страны нельзя
было  бы  заплатить  истинную цену за эти предметы. Этот гвоздь, - продолжал
он,  снимая  шляпу  и  возводя к небу слепые глаза, - один из тех, с помощью
которых  человечество  обрело  спасение.  Я  получил его вместе со щепкой от
подлинного   креста   господня,   из  рук  двадцать  пятого  потомка  Иосифа
Аримафейского,  этот  потомок  до  сих  пор жив, он находится в Иерусалиме и
здоров,   хотя   за   последнее   время   его   мучают  нарывы.  Да,  можете
перекреститься,  и  прошу  вас,  не  дышите  на  гвоздь  и  не касайтесь его
пальцами.
     - А  куски  дерева  и  камня,  святой  отец?!  - спросил Аллейн, затаив
дыхание;   он  стоял  перед  драгоценными  реликвиями,  охваченный  глубоким
благоговением.
     - Этот  кусок дерева от подлинного креста, а этот - от Ноева ковчега, а
вон  тот  -  от  дверей в храме мудрого царя Соломона. Этим камнем бросили в
святого  Стефана,  а  те  два - от Вавилонской башни. Здесь есть также кусок
жезла Ааронова и прядь волос пророка Елисея.
     - Но,  отец,  -  заметил  Аллейн,  -  пророк  Елисей был лыс, и по этой
причине его оскорбляли злые дети.
     - Волос  у  него,  правда, было мало, - поспешно согласился паломник, -
оттого-то  эта  реликвия  и  имеет  особую  ценность. Выберите любые из них,
достойные  джентльмены,  и  заплатите  столько,  сколько  вам подскажет ваша
совесть;  ибо  я  не торговец и не обманщик, и я бы ни за что не расстался с
ними, если бы не знал, что очень близка моя небесная награда.
     - Эйлвард,  -  взволнованно  заявил  Аллейн, - второй раз в жизни такой
счастливый  случай  едва  ли  представится.  Я должен иметь этот гвоздь, и я
отдам  его аббату в Болье, чтобы все люди в Англии могли прийти поглядеть на
него и помолиться.
     - А  у  меня  пусть  будет  камешек  от стены храма! - воскликнул Хордл
Джон.  -  Моя  матушка  отдала бы все на свете, чтобы повесить его над своей
кроватью.
     - А   я  хочу  получить  жезл  Аарона,  -  сказал  Эйлвард,  -  у  меня
всего-навсего пять флоринов, так вот, возьмите четыре.
     - И еще три, - протянул деньги Джон.
     - Вот  еще  пять,  -  добавил  Аллейн.  -  Святой  отец,  я  вручаю вам
двенадцать  флоринов,  это  все,  что мы можем дать, хотя мы понимаем, какая
это скудная плата за те удивительные предметы, которые вы нам продаете.
     - Молчи,  гордыня,  молчи!  -  крикнул  паломник,  снова  ударяя себя в
грудь.  -  Неужели  я  не  могу  заставить  себя  взять  эту  жалкую  сумму,
предложенную  мне за то, что добыто мною трудами и усилиями всей моей жизни?
Давайте  ваши  презренные монеты. И вот вам драгоценные реликвии, но, я молю
вас,  обращайтесь  с  ними  бережно  и  благоговейно,  иначе  лучше  бы моим
недостойным костям остаться лежать при дороге.
     Сняв  шапки,  друзья  с  жадностью  схватили  свои  новые  сокровища  и
поспешно  продолжали  путь,  а паломник остался сидеть под вишневым деревом.
Они  же  ехали молча, держа в руках реликвии, время от времени поглядывая на
них,  едва  веря,  что  судьба  сделала их владельцами предметов, обладающих
столь   высокой   святостью,   ибо   каждый   монастырь   и  каждая  церковь
христианского  мира  ревностно  жаждали  бы  приобрести  их.  Так они ехали,
радуясь  своей  удаче,  пока  против  города Ле-Мас лошадь Джона не потеряла
подкову;  они  нашли  возле  дороги кузницу, и кузнец обещал исправить дело.
Эйлвард  рассказал  ему  о  счастливой встрече с паломником; но когда кузнец
взглянул  на  реликвии, он привалился к наковальне, подбоченился и так начал
хохотать, что по его измазанным сажей щекам побежали слезы.
     - Ой,  господа,  -  проговорил он, - да старик этот - жулик, он торгует
поддельными  реликвиями  и  был  здесь  на  кузне  меньше  двух часов назад.
Гвоздь,  который  он  вам  подал,  взят  из  моего  ящика  с гвоздями, а что
касается  кусков  дерева  и  камней,  то  их  сколько  угодно валяется возле
дороги, вот он и набил свою суму.
     - Нет,  нет!  - возмутился Аллейн. - Это был святой человек, он ходил в
Иерусалим и нажил водянку, когда бежал от дома Пилата на Масличную гору.
     - Про  это  мне  ничего  не  известно,  - сказал кузнец, - я знаю одно:
совсем  недавно здесь был старик в шляпе и одежде паломника, он сидел вон на
том  пне,  ел  холодного цыпленка и запивал его вином. Потом выпросил у меня
один  из моих гвоздей, набрал полную котомку камешков и пошел своей дорогой.
Посмотрите  вот  на  гвозди,  разве  они  не  точь-в-точь такие же, как тот,
который он вам продал?
     - Господи,  спаси  нас! - воскликнул Аллейн, ошарашенный. - Неужели нет
границ  человеческой  мерзости?  Такой смиренный старик, так не хотелось ему
брать  от нас деньги - и вдруг, оказывается - негодяй и обманщик. На кого же
полагаться, кому верить?
     - Я  догоню его, - заявил Эйлвард, вскакивая в седло, - поедем, Аллейн,
может быть, мы поймаем его до того, как лошадь Джона подкуют!
     Они  вместе  помчались назад и вскоре увидели седого старика паломника,
который  медленно шел впереди них. Услышав стук копыт, он обернулся, и стало
ясно,  что  его  слепота - такое же надувательство, как и все остальное, ибо
он  быстро  перебежал  через  поле  и  скрылся в чаще леса, где никто не мог
отыскать  его.  Они швырнули ему вслед реликвии и поехали обратно к кузнецу,
оскудевши и деньгами и верою.